Генеральный секретарь НАТО Марк Рютте дал большое интервью изданию The New York Times.
Часть десятая.
Ведущая:
Близкие отношения Виктора Орбана с Путиным очень хорошо задокументированы. Так что дело не только в дебатах и конкурирующих точках зрения. Речь идет о самой душе альянса и о том, что он призван делать.
Рютте:
Я понимаю. Это означает, что иногда внутри, без участия прессы — и я согласен, это не очень демократично, но это единственный способ действовать — мы должны проводить такие дискуссии и дебаты. Но это невозможно делать открыто. И кстати, то, что вы сказали о США и отходе от демократии, я с этим не согласен. Я считаю, что США по-прежнему одна из самых сильных демократий в мире.
Ведущая:
Министр обороны США Пит Хегсет недавно отказался исключить военное вмешательство в Гренландию, возможно, даже захват территории. Я знаю, что вы уже прямо говорили президенту Трампу, что не хотите втягивать НАТО в это. Но Гренландией управляет Дания, которая является членом НАТО. Что вы делаете, когда одна страна НАТО говорит о нападении или захвате территории другой страны НАТО?
Рютте:
Извините за скучный ответ, но я никогда не могу публично комментировать подобные вопросы между союзниками по НАТО. Генеральный секретарь НАТО за 74 года существования альянса никогда этого не делал, и я не собираюсь это делать.
Ведущая:
Но это более общий вопрос о том, что на самом деле представляет собой альянс, и есть ли у 32 стран-членов по-прежнему единое понимание того, что должен делать альянс.
Рютте:
Да, это понимание есть. И оно у нас есть.
Ведущая:
То есть вас не беспокоит, например, что президент Трамп говорил об аннексии Канады, которая тоже является членом НАТО?
Рютте:
Когда я не комментирую споры между отдельными союзниками, то, конечно, не буду комментировать и это. Нет, я не могу это делать. Это не моя роль.
